Программа собралась воедино в интересное время. Ноябрь 2020-го: первый театральный сезон после тотального локдауна, сильно ограниченное количество зрителей, зашкаливающие эмоции публики и артистов, от страха и злости до радости и светлой надежды на перемены к лучшему. Со сцены МАМТа звучит культовая фраза из балета «Тюль» Александра Экмана: Because we have to move on («Ведь надо двигаться дальше»). Фраза, в оригинале описывающая непреодолимое желание танцевать вопреки всем сложностям в профессии, осенью 2020-го звучит громче и ярче. В апреле 2022-го она становится еще пронзительнее, словно бы напутствием на будущее, как перефразированная мудрость «Делай, что должен, и будь, что будет».

Балет «Тюль» Александра Экмана и «Минус 16» Охада Наарина отпремьерили в сезоне 2017/2018 МАМТа, оба были гвоздями программы, закрывающими свой набор одноактников. Но вместе их собрали только в ноябре 2020, и вдруг выяснилось, что гвоздь программы может и закрывать, и открывать вечер. Между ними оказалась добротная европейская хореография Андрея Кайдановского, чей «Чай или кофе?» полюбился зрителям еще со времен первого проекта молодых хореографов «Точка пересечения» 2016 года.

Фактически это всё еще была универсальная формула успеха «Стасика» (пуантная неоклассика + перевалочный пункт в форме современного танца + хореографический разнос под качающую музыку), но доведенная до Абсолюта. Жёсткая самоирония и откровенный стёб сразу задавали настроение всему вечеру, в конце которого священная сцена превращалась в танцпол.

Спектакль, изначально задуманный Экманом как изнанка балетного искусства (громкий счет и дикий топот, разнашивание пуант, механическая отработка пантомимы, бессмысленное трюкачество, конкуренция солистов и амбиции кордебалета), в МАМТе трансформировался в парадную витрину труппы наподобие торжественной демонстрации в Парижской Опера. Оксана Кардаш или Жанна Губанова, Иван Михалев или Евгений Жуков, Сергей Мануйлов или Дмитрий Соболевский – при любом афишном раскладе и ведущие пары, и кордебалет на протяжении 4,5 лет доказывали невероятный уровень подготовки, качества, самоотдачи и юмора.

Фактически, Экман показал российскому зрителю, как балет, идущий от Людовика XIV (который, кстати, появляется на сцене), можно сделать современным, не нарушая при этом принципов архитектуры сюжета и танца. Пять основных позиций, классический костюм, балетная иерархия, па-де-де, сольные вариации, дивертисмент, апофеоз – здесь было все, что есть и в традиционном «Лебедином озере». Отсутствовало главное, что обычно отворачивает случайных театралов от сложного балетного искусства: снобизм. Артисты не боялись иронизировать над собой и позволяли зрителю делать то же самое. Юмор объединил людей по разные стороны оркестровой ямы, и очень хочется, чтобы труппа «Стасика», двигаясь дальше, не потеряла этот баланс.

Спектакль «Минус 16» Охада Наарина во многом продолжил идею Экмана и логически закольцевал вечер, превратив тройчатку в завершенное высказывание, а не в набор хитов хореографического искусства.

Именно «Минус 16» открыл московскому зрителю в 2018 году будущего худрука труппы, Максима Севагина. Он разогревал публику импровизацией в антракте перед каждым спектаклем на протяжении всех 4 лет без второго состава, был отмечен в сотнях публикаций, примелькался и просто влюбил в себя людей. Его выход подхватывал лейтмотив «Тюля»: вот артист разогревается перед спектаклем, пробует танцевальные фишки, щупает музыку, ищет внимание публики или отрешенно отдается движению.

Работа над «Минус 16» познакомила труппу с языком gaga, который разработал Охад Наарин. В его основе лежит свободная импровизация, движение «от боли к наслаждению», от принятия своих слабостей к открытию новых возможностей в теле. Практика гаги, востребованная во всем танцевальном мире, одновременно разрушила и доказала убеждение, что «русский классический артист умеет всё». На встрече со зрителем после последнего показа 4 апреля, Максим Севагин поделился, что не все члены труппы смогли преодолеть стеснение на кастинге, некоторые предпочли «сидеть под палкой», не покидая зоны комфорта. И это - нормально: освобождать тело и импровизировать, не боясь казаться некрасивым и странным, в академических образовательных заведениях не учат. Но те, кто преодолел комплексы и впитал гагу, в итоге получил опыт работы с телом, радикально трансформировавший подход к классической хореографии. И это тоже нормально.

Главное, что уйдет из театра вместе со спектаклем Наарина – внутреннее состояние, превращающее классических танцовщиков и светскую публику в возбужденную толпу. Перед культовой сценой со стульями из динамиков раздается фраза: «Иллюзия власти. Паника, скрытая за смехом». Она поддается миллиону интерпретаций в зависимости от исторического и социального контекста, но одна точно универсальна: иллюзия власти над собой. Все 4 года где-то смеялся один Охад Наарин и заставлял московских зрителей и артистов вновь и вновь переживать дискомфорт, от которого нельзя скрыться. Когда труппа приглашала людей на сцену, в зале начинался свой спектакль: кто-то яростно жаждал танцевать и завидовал избранным, кто-то до последнего надеялся и горько разочаровывался, когда его не выбирали, а кто-то закрывался или возмущался разрушению привычной стены между публикой и артистом. Но и для танцовщиков это стало вызовом. Конфузы на сцене со зрителями расширяли танцевальный опыт артистов, а их финальный отрыв уже смотрелся не как режиссерский прием, а как настоящий ритуальный победный танец во имя жизни.

В конце труппа, смешно поправляя брюки, делала классическое плие под Шопена, будто обнуляя мнимую анархию, и 4 апреля 2022 года это плие восстановило привычный ход вещей на сцене академического музыкального театра. И это тоже нормально. Because we have to move on.

Материал подготовила Арина Ильина