Международный День танца придумали, чтобы чествовать танец во всех его проявлениях, стилях, формах и жанрах. Дату – 29 апреля – предложил Петр Гусев, ведущий солист Большого театра, партнер Галины Улановой, Ольги Лепешинской и Майи Плисецкой, худрук Кировского балета (ныне Мариинский театр), профессор Ленинградской консерватории. ЮНЕСКО и Международный совет танца рекомендацию одобрил: в этот день родился великий реформатор Жан-Жорж Новерр. Он-то и написал первый танц-манифест – свои знаменитые письма. Теперь в его День рождения свои послания оставляют хореографы XX и XXI века. Разбираемся, манифесты ли это и как нам правильно называть эти тексты.

Что такое манифест?

Манифест – это программное заявление, которое вбирает в себя эстетические принципы определенного художественного направления. Фактически теория, обобщающая практику. Такие декларации объединяют идеи и устремления целых групп художников, писателей или кинематографистов, а высказывания часто приобретают форму трактатов и развернутых статей, образуя самостоятельный жанр, который фиксирует и пояснения, и намерения. Художественные манифесты стали важной составляющей арт-процесса в XX веке: именно в смутные времена, на разломе эпох, когда земля уходила из-под ног, художники стремились сами создать себе опору и найти новый язык коммуникации со своим зрителем, который ускользал. Составляя свои эстетические выступления, они хотели громко заявить о своем существовании и преодолеть перелом чувственности – в себе, обществе и публике.

Первая мощная волна манифестов захлестнула художественный мир в канун и после Первой мировой войны: на заре авангарда и модернизма. Здесь, в 1912 году, появилась, например, главная пояснительная записка русского авангарда «Пощечина общественному вкусу» от поэтов Давида Бурлюка, Владимира Маяковского, Алексея Кручёных, призывавших радикально отказаться от искусства как формы возвышенной и традиционной. Против эстетики и рационализма, за распад цельности и смыслов, выступили в 1918 году дадаисты во главе с Тристаном Тцара, а рукопись третьего манифеста сюрреалиста-флагмана Андре Бретона была изъята Минкультом Франции в 2017 году и объявлена «национальным достоянием».
Театр услышал манифест театра жестокости Антонен Арто, призывавшего вернуться к сакральному театру, мир музыки – текст «Искусство шумов» Луиджи Руссоло, названный одним из самых влиятельных в своей области в XX веке и ставший точкой отсчета в том числе для индастриала.

Вторая мировая война снова дала толчок подобным заявлениям. О новых индустриальных страхах говорит великий и ужасный Сальвадор Дали в своем «Мистическом манифесте», мастер идеи пространства и выхода за границы живописи и полотна в прямомй смысле слова (он делал надрезы и дыры в своих холстах) художник Лучо Фонтана предлагает стирать границы в искусстве и взаимодействовать друг с другом в «Белом манифесте». Были и социально-политические выступления: молодые кинемотаграфисты требовали поддержку авторского кино, книга «Общество спектакля» философа Ги Дебора повлияла на французские молодежные протесты 1960-х, а 120 великих французов, включая философ-экзистенциалиста и писателя Жан-Поль Сартра, кинокритика Франсуа Трюффо, актрису Симону Синьоре и писательницу Франсуазу Саган – составили манифест против войны в Алжире.

Большая волна манифестов ждала и рубеж XIX и XX веков. Были обнародованы «Киберфеминистский манифест ХХI века», «Манифест абстрактного романа» журналиста Армин Кратцерт и «Манифест 12» исламских писателей, выступающих за светское искусство и против тоталитарной угрозы радикального исламизма. Одним из важнейших документов стала Dogma 95 Ларса фон Триера и Томаса Винтерберга, требующих разрушить иллюзии образа и звука, отказаться от авторства и фамилии режиссера на выходных данных – только реализм и натурализм.

В 2016 году на экраны вышел арт-фильм Юлиана Розенфельдта «Манифесто»: в нем видеохудожник через 13 монологов рассказывает про самые великие арт-тексты. Одна глава отчасти посвящена танцу: в ней актриса Кейт Бланшетт в роли хореографа озвучивает тезисы американской танцовщицы Ивонны Райнер, композитора Джона Кейджа и художника Джорджа Мациюнаса, одного из основателей Флуксус (чуть ли не самого мощного международного художественного течения 1950-1960-х гг.). Мациюнас в 1963 году опубликовал манифест за единство искусства и жизни, а целью обозначил спонтанный творческий процесс, в котором соединяются разные виды искусства. Хеппенинг, перформансы, инсталляции и танец, где стирается граница между сценическим и повседневным, – основные формы выражения Флуксус.

Словно следуя этой большой концепции, на самом деле все еще оказывающей влияние на весь художественный мир и сегодня, Ивонн Райнер пишет в 1965 году свой манифест и называет его «Нет». Его главная особенность: краткость и четкость. В 13 строчках Райнер отрицает зрелищность, виртуозность, гламур, образность и стиль в пользу простоты и прямолинейности: «Нет соблазнению зрителя уловками исполнителя. Нет эксцентричности. Нет трогающему и восторгающемуся».

К слову, о независимости танца, опережая время и мировой художественный контекст, писал еще Серж Лифарь. В 1935 году главный балетмейстер Парижской оперы публикует «Манифест хореографа» – всего 10 пунктов. Основная идея – свобода танца и хореографа от музыки и художника, самостоятельность танца и его внутренний ритм как главный мотор движения. Свои идеи он воплотил в балете «Икар», в котором заменил классическое музыкальное сопровождение ритмичной оркестровкой, где звучали только ударные инструменты. Его подход в чем-то схож с тем, что во второй половине XX века будут делать Мерс Каннингем и Джон Кейдж: они тоже отрицали зависимость музыки и танца друг от друга и утверждали их самостоятельность.

Манифесты, с одной стороны, заявляют художественные принципы или течения, с другой – отменяют абсолют художественного произведения. Строго говоря, творец всегда говорит от собственного имени, в то время как подобные трактаты – по своей сути заявления группы художников. Кроме этого, произведение искусства не должно требовать объяснений, в нем все заложено внутри его знаков, символов и кодов. Удивительно, но хореографы редко выступали с программными заявлениями, а их обращения 29 апреля – это послания, в которых они не декларируют авторитарно свои догматы, а скорее раскрывают суть танца, его универсальность и безграничность, его честность и необъятность, его гуманность и целительную силу.
Кажется, что хореографы не нуждаются в манифестах. Они не заворачивают свои высказывания в красивые упаковки трактатов и деклараций. Не выступают со сводом правил или с эстетическими текстами. Не заверяют письма о намерениях. Быть может потому, что танец – уже сам по себе исчерпывающий текст, не нуждающийся в пояснительных записках, а тем более в громогласных словесных заявлений. Их танец и есть манифест.