Предлагаем фрагменты расшифровки диалога.
Запись всей беседы доступна на сайте «Радио "Культура"».
Ксения Ламшина: Context в целом открыл для меня очень счастливую осень-2021. У меня была усталость от культурных событий, но фестиваль Context вернул мне какое-то детское любопытство, без которого, наверное, невозможно вкушать искусство. Я все время думала о том что фестиваль - это не только то, что видит зритель. Он больше, он идет несколько месяцев, это огромная работа, как верхушка айсберга, под которой - огромный пласт событий и усилий. Вот книга, о которой мы чуть позже поговорим, вот издательская и образовательная программа или тот же фильм «Слепок», который вы в прошлом году сделали с Пушкинским музеем. То есть, это непрерывный процесс. Но внутри непрерывного процесса вы анализируете реакцию зрителей? Думаете об этом с командой?
Диана Вишнёва: Конечно: мы приближаемся к 10-летию, итоги и анализ необходимы. Многое нужно переформатировать, передумать и посмотреть с другой стороны. И критика, конечно, в этом помогает.
К.Л.: Неужели критика есть? Кто вообще посмеет критиковать фестиваль Context?
Д.В.: Нет, ну подождите (улыбается). Мы же не говорим об одном спектакле, мы говорим о долгом процессе фестиваля, работе Конкурса молодых хореографов. Мы проходили через волну критики, особенно российской программы или нашей истории лаборатории. Это достаточно острая тема в России.
Мы постоянно критикуем молодых хореографов, но предлагаем ли мы им помочь? А помощь и заключается в возможности ставить и ставить, пробовать и пробовать. Мы берем на себя эти риски, глубина 10-ти лет лабораторной работы и отсмотра заявок, выбора постановок и показа их, начиная с платформы на «Винзаводе» до «Гоголь-центра», дала нам невероятный уровень экспертизы и даже интуиции. И сейчас это не только лабораторная работа, а уже продюсирование хореографов и спектаклей.
Поэтому есть критика, есть несогласие, есть противодействие. 10 лет назад мы были первопроходцами, из лабораторных хореографов уже определяли художников, чьи имена теперь появляются на больших афишах. И оказывали не разовую поддержку, как большинство фестивалей и театров, проводящих отбор и дающих единоразовые возможности. На нашем фестивале мы решили проблему сиюминутности работы с хореографами и их спектаклями и стали кураторами и помощниками нескольким поколениям постановщиков.
К.Л.: Я бы сейчас погрозила критикам, которые поднимают руку на фестиваль Context. На самом деле российской современной хореографии нужен воздух, финансирование, но более всего ей нужна любовь, чтобы она двигалась дальше. Когда я посмотрела «Бумажного человека» Павла Глухова в исполнении Васко Насонова в ГМИИ им. Пушкина, я была потрясена. Через 2 недели я брала интервью у Марины Лошак (директора музея - прим. редакции сайта), мы с ней долго обсуждали спектакль. И она рассказала, что позвала своего водителя на спектакль, а после час ему объясняла, что такое современная хореография. И тут я подумала, что Диана Вишнёва невероятно отважный человек, потому что современная хореография - это история, к которой нужна определенная подготовка. Поэтому вопрос: как вы реагируете на сложную зрительскую реакцию? Не критиков, а именно зрителей, и, собственно, где и как вы находите тех молодых хореографов, да и танцовщиков, тоже?
Д.В.: Вместе с кураторами мы формируем российскую программу Context. Это очень сложная работа, за годы мы отсмотрели огромное количество заявок и кому-то мы дали возможность стать частью фестиваля, кого-то ждем в следующие годы. Это непросто - отказать молодому художнику так, чтобы он пришел к нам вновь, объяснить, почему пока рано выходить на большую сцену перед зрителями. Хотя часто мы получаем заявки не от новичков, с послужным списком.
Мы называем наших конкурсантов и кандидатов молодыми хореографами, но они уже обладают опытом, образованием, участвовали в лабораториях. У них пока нет такого внимания, имени, опоры, чтобы понимать свое место в российской хореографии и на российской платформе современного танца.
И еще раз - не просто объяснить, почему работа не дотягивает до конкурсной, но показать, что в ней есть определенный потенциал, дать комментарий, который действительно будет полезным, а не проходящим.
Конечно, мы всегда рискуем: никогда нет гарантии, что работа молодого хореографа понравится, проще и безопаснее создавать работы на заведомо высокотехничных артистов и с уже получившим имя хореографом. И этот путь тоже имеет место быть, но он не влияет на развитие общего процесса российской хореографии. В этом году мы ушли от конкурса. Расширили и углубили российскую программу уже тем, что дали возможность нескольким разным хореографам создать свои работы для фестиваля и выступили продюсерами их работ. Это тоже рост нас как фестиваля: мы вырастили художников, которые ставят спектакли для отдельных программ фестиваля, а конкурс никуда не исчезнет, но будет проходить не каждый год, а раз в несколько лет.
Мы ответственны за тех, в кого когда-то поверили. Своим именем я помогаю хореографам, рискуя, но мне кажется, что этот риск оправдан: уровень работ и институций, с которыми мы даем возможность работать хореографам, тому подтверждение.
В этом году пять хореографов создали отдельные сцены для фильма «Слепок», эти хореографы задействованы не только в фестивале, они преподают в Studio Context. Diana Vishneva в Санкт-Петербурге. Педагоги студии, например, Алевтина Грунтовская, которая занимается современной хореографией, создала спектакль «По пути» совместно с фондом «Антон тут рядом», который был показан в Александринском театре в Петербурге, а теперь выбран кураторами 6-й Уральской индустриальной биеннале в Екатеринбурге для основной программы, как и работа сильного хореографа Александра Фролова «Реальность слишком реальна».
К.Л.: Мы создаем цикл программ, уже говорили про фото- и звуковую лаборатории, что мир хореографии состоит из танцовщиков, из музыки, из постановщиков, из правильных фотографов, которые умеют снимать танец и тд. Теперь я понимаю, что вы буквально за руку ведете всех, кого открыли и продолжаете с ними работать. Вопрос про то, что самое главное случилось с фестивалем за почти 10 лет - у меня отпал, потому что 10 лет - это формирование почвы.
Д.В.: Мы воспитываем зрителя иногда даже через его неприятие, и это эмоционально тяжело. Тяжелый путь для всей команды, но мы знаем, ради чего мы это делаем. Я вижу свою огромную роль в обращении внимания на развитие современного танца в России, но не только путем показа блокбастеров и привоза легендарных хореографов из-за границы. Так работать было бы легче всего, и я бы получала свои лавры и признания успеха. Но я более гуманистически настроена. Не только благодаря российской программе, но и путем воспитания вкуса и углубления знания зрителей мы работали с аудиторией, это направление развития нас как фестиваля.
К.Л.: Запуск издательской программы - это тоже про работу с аудиторией. Вы с этого года запустили книжное направление, и я знаю, что вышла книга «Танцевальный театр Пины Бауш», которую я жду с нетерпением.
Д.В.: И мы ждем! Книга создавалась в сотворчестве с издательством «Индивидуум» и уже сейчас вышла ее цифровая версия в приложении Bookmate. Книга выпущена при поддержке Гете-института и Группы «Илим». Текст невероятно высоко оценивают на западе: сначала книга была переведена на английский язык, и теперь выйдет в свет на русском. В книге, помимо текста, много иллюстрации, архивные кадры жизни Пины на гастролях и вне сцены, рассказ о творческом методе Пины с выведением исторического и культурологического контекста через связи с историей Германии, ключевых событий в мире. Также в книге собраны воспоминания артистов Пины, это полное погружение в мир ее творчества.
К.Л.: А почему лично вы решили начинать издательскую программу с книги о Пине Бауш?
Д.В.: Потому что Пина - это определенная вершина. Эмоции от ее имени, от ее гения трудно и даже как-то неловко описывать словами. Сама Пина была немногословна, она говорила телом и творчеством. И для меня она - особый человек. Когда я оказалась в Вуппертале и познакомилась с Пиной, ее личность и работы оказали на меня колоссальное влияние. Признаюсь, впечатление стало основой для создания фестиваля Context.
Поэтому, когда я узнала об этой книге, я сказала, что мы должны издать ее в России.
К.Л.: Как часто или как много книг вы планируете издавать в течение года? Или через год?
Д.В.: Мы пока не говорим о планах детально, потому что раньше будущее пытались определить на 2-3 года вперед, а сейчас, судя по тому, как меняется мир, как внедряются какие-то новые правила, многое стало трудно планировать. Хотелось бы каждый год издавать по новой книге.
К.Л.: Я все чаще произношу словосочетание «танцевальный театр», а раньше говорила «хореография». Понимаю, что разницу в этих терминах понимают немногие, это те, кто изучают вопрос современного танца. Но, возможно, есть простой ответ от вас, в чем разница между балетом, современной хореографией и теперь - танцевальным театром? Жанром, который и в России приживается и уже прижился даже безотносительно Пины Бауш.
Д.В.: Все можно назвать танцем, просто есть разная стилистика, разные задачи, разные хореографы, разный подход. Определение зависит от хореографа. Он делает запрос на то, какие нужны танцовщики. Современный балет, для меня это, конечно, классическая основа тел артистов и возрастная категория. Современный танец - это современная танцевальная компания. А танцевальный театр - это уже невероятная режиссерская, драматургическая работа. Хотя одно не исключает другого.
В танцевальном театре могут быть танцовщики с балетными телами и очень молодые.
Единственное, в классическом балете есть определенные ограничения, небольшие отступления принято называть неоклассическим балетом. Спектакль «Шахерезада» с моим участием - современный, но поставлен на классическую труппу.
То есть, нюансы - кто хореограф, на какую труппу сделана постановка, в какой стилистике, костюмах, с какой музыкой, и дает различие, которое позволяет называть работу современным балетом, современным театром или танцтеатром.
Помимо невероятных эмоций, современный танец дает импульс двигаться вперед. Заряжает не бояться нового! Важно быть восприимчивой, и этот заряд энергии ведет дальше, поэтому я в новых постановках иду не в коллекцию к хореографам, а открываю для себя грани движения, своего внутреннего мира, получаю откровения через танец. И этот опыт формирует меня не только как танцовщицу, но и арт-директора, лидера команды фестиваля Context.
К.Л.: Последний вопрос. Поскольку 10 лет - это и ретроспективный этап, и взгляд назад, вы можете сказать, как принципиально изменилась российская хореография за это время? Какой она была, какой стала и куда двигается?
Д.В.: Если говорить такими современными словами, она обрела контекст, спрос, трендовость, внимание и запрос зрителя. Спрос на российских хореографов.
К.Л.: Мне кажется, правильно сказать: 10 лет назад российская хореография приобрела Context, а сейчас есть спрос и запрос на российскую хореографию.
Д.В.: Российская хореография, если точнее говорить, всегда была, но долго была подвально-маргинальной. Теперь же, за счет нашего внимания, появился спрос и новые перспективы роста.
К.Л.: Спасибо вам за все, что вы делаете. Вам, Диана, желаю не останавливаться, иметь силы и баланс между работами и проектами, а еще - семьей, отдыхом и временем для себя.
Д.В.: Мой поиск гармонии - в этом лабиринте ритма. Фестиваль Context для меня - ресурс, вдохновение.