Первая версия вечера Postscript вышла летом 2021 года и была бенефисом. В вечере участвовали артисты Большого — но все же программа собиралась вокруг Ольги Смирновой. Тогда сложилась элегантная и разнообразная подборка европейского современного балета. Postscript 2.0 перестал быть «вечером имени». Изменилась и программа: в ней появилась ощущение диалога: каждый акт состоит из премьеры российского хореографа и постановки из Европы.

Парная нейтрализация

Вечер открыл Initium Константина Кейхеля. Это символично: название с латыни переводится как «начало, зарождение, пример». Кейхель сочинил динамичную композицию для разнополой пары, будто собрав постановку из множества законченных сегментов. Каждый — отличается светом, немного характеристиками танца. Такое устройство сделало постановку легкой: в 15 минут поместились несколько «мини-историй».

Самое интересное в Initium — балансирование на грани. Этот принцип задается даже на визуальном уровне. Медиа-дизайнер Константин Чистяков придумал простую, но выразительную светящуюся горизонтальную линию, которая меняет положение и либо затушевывает, либо акцентирует танец, в зависимости от соотношения с телом. Прием отозвался и в костюмах: дизайнер Игорь Чапурин: создал простые телесные купальники с чуть более темной вертикальной полосой, которые «собирают» фигуры, делают их графичными.

Пластически Initium — тоже вещь, которая осмысляет границы. Постановка лексически находится на двух смежных «территориях». Вроде мелькают сильные руки, прогнутые спины, туго натянутые носки, которые отсылают к «классическому словарю», — но тут же они смягчаются движениями, более близкими к современному танцу. Получается интересный эффект: вроде бы это современный балет, но в то же время в чем-то и спектакль contemporary dance.

Самое же любопытное (для меня точно) в этом балете — устройство парного танца. На сцене солистка Большого театра Анастасия Денисова и солист Театра Аллы Духовой Todes Ильдар Гайнутдинов (состав первого дня 21 июня). То есть теоретически постановка должна быть дуэтом. Танец в XX веке значительно изменился, однако в балетном дуэте все еще остаются минимальные законы: кто ведет, кто следует. Initium же, хотя ближе к финалу в нем возникает тема пути друг к другу и лирический поцелуй в финале, представляет собой скорее не парный танец. Артисты находятся в отношениях партнерства — не в привычном балетном, в современном общественном смысле. Они существуют временами чуть отдельно друг от друга, равноправно. Даже в тех местах, где должен возникать дуэт, например, в поддержках, нет ощущения традиционной пары. Гайнутдинов сдержанно мужественен и силён, Денисова тонка и хрупка. Но Константин Кейхель, используя эти характеристики, удивительным образом их превращает в равенство. Изящная Денисова может нависать над партнером, будто накрывать его собой. Гайнутдинов, несмотря на мускулистое тело и пластический рисунок, который его подчеркивает, временами оказывается легким, повторяет за партнершей движения.

Для меня это — свидетельство, что и до России дошла тенденция «нейтрального», больше не основанного в первую очередь на традиционных гендерных моделях танца. Это не означает исчезновение мужчин и женщин из современного балета: как легко убедиться в Initium, нейтрально возможно поставить даже композицию, которая в конечном счете окажется о любви. Просто вместо «принцесс» и «принцев» в любых вариантах на сцену приходят равные люди, партнеры. Мы видим, чем отличаются их тела, хореограф использует разницу в их возможностях, они не превращаются в андрогинную массу. Но и они танцуют вместе потому, что друг друга дополняют, а не потому, что кто-то мальчик, а кто-то девочка.

Соната без фантазии

Если честно, «Соната-фантазия» Юрия Посохова вызвала вопрос: почему такие спектакли возникают? В Большом театре, на сцене которого идет Postscript, Посохов появляется нередко — как хореограф в режиссерских балетах. Дуэт с Кириллом Серебренниковым в постановках «Герой нашего времени» и «Нуреев» мне всегда казался неудачным . Слишком концептуальный Серебренников передавливал суховатого и академичного Посохова, на фоне его идей пластика выглядела невыразительно. «Чайка» с Александром Молочниковым хотя бы наконец затанцевала — потому что там было место для хореографа. В «Сонате-фантазии» выяснилось, что партнер-режиссер и нарратив шли на пользу Посохову. «Соната» выглядит как попытки переосмыслить классическую структуру «антре, вариации, адажио, кода», — но отчаянно разваливающиеся на пути к цели. Три пары, которые часто дублируют движения друг друга, иногда исполняют одни комбинации с небольшой задержкой (это история разных пар? попытка красиво показать стадии отношений? строгая формальная конструкция?) могут восприниматься как компромисс между совершенно бессюжетным балетом и балетом с внутренним нарративом. Кроме того, Посохов обильно цитирует других хореографов. Явно узнаются как минимум «Танцы на вечеринке» Джерома Роббинса и «Призрачный бал» Дмитрия Брянцева, местами вклинивается «Баядерка». С одной стороны, балет точно можно опознать как неоклассический. С другой, сложно не заметить: направление, в котором используется материал из прошлого, предполагает его обработку, а не красивое использование цитат. Кажется, Посохов слишком близко к сердцу принял саркастическое «редкая форма клептомании» Стравинского относительно неоклассики.

Синдром фестиваля

Устройство вечера — две премьеры российских хореографов, две европейские вещи, которые чередуются попарно — невольно заставляет сопоставлять «свое» и «их». За вечер неоднократно слышалось: вот Шеркауи, вот Леон-Лайфут, почему у нас (в генеральном смысле) такого нет. На первый взгляд, вопрос справедливый: хореографов мирового уровня за последние десятилетия в России не народилось. В свете непродления лицензий на привычных иностранцев и сложностей с новыми постановками вопрос еще и печальный. Однако, на мой взгляд, он не совсем некорректен. Смотря (вставьте любое имя зарубежного хореографа), мы забываем, что из всего его или ее материала знаем лучшее. Просто потому, что никто не повезет среднюю или плохую постановку или не станет покупать ее для гастролей или репертуара. Даже те, кто активно ездит, видят не полный спектр работ. Получается игра, где в правом углу местные авторы, у которых мы видели удачи, провалы, наблюдаем весь процесс работы, а в левом углу — недостижимые постановщики из-за рубежа. Первых тянет обругать (сколько можно учиться, где шедевры), вторые кажутся непогрешимыми. Попробуйте зайти на сайт любого большого хореографа; если повезет найти отрывки всех работ, посмотрите десяток, не лучших, подряд — и увидите, что и у «них» местами тоже бывает «кривенько». Великими они стали потому, что имели право пробовать, ошибаться, учиться и делать что-то замечательное. Поэтому не стоит постоянно принижать «наших»: под шипение «почему вы хуже Килиана» работать можно, но неудобно.

Материал подготовила Тата Боева