Фонд Дианы Вишневой выступил сопродюсером балета "Мария".
Источник: пресс-служба Нюрнбергского театра
Программа этого года называется Narrenschiff /“Корабль дураков”. Как возникла идея этого двухчастного балетного вечера?
Все началось с идеи первой части программы – «Марии». С Дианой Вишнёвой мы уже давно хотели что-то сделать вместе, выпустить совместный проект. Знаем мы друг друга долго: когда мне было 18 лет, мы познакомились на конкурсе Prix de Lausanne - в 1994 году, где оба стали призерами. После наши пути разошлись и пересеклись вновь только много лет спустя, когда меня пригласили на Prix de Lausanne уже в качестве хореографа, а Диану - выступать на гала-концерте. Встретившись там, мы стали разговаривать, обмениваться художественными идеями и строить планы. Диана пригласила меня в Россию на свой фестиваль современной хореографии Context. Результатом этого приглашения стал спектакль Asunder («На части»), который я создал на артистов Пермского театра оперы и балета. Премьера состоялась на фестивале Context в 2017 году. Вслед за этим Диана предложила, чтобы я поставил уже специально для нее. Эти планы, однако, были сорваны - вначале прекрасным обстоятельством, беременностью Дианы, а потом, к сожалению, коронавирусом.
Как все-таки удалось реализовать ваш совместный проект?
Мне позвонила композитор Лера Ауэрбах, вместе с которой я создал танц-пьесу «Фауст» в 2012 году. Лера – друг и соратник Дианы. В то время они обе были в Нью-Йорке, где встретившись, вероятно, заговорили обо мне и стали обсуждать идею совместной работы. Они нашли идеальную пьесу для нашего проекта - лерины Dialogues on Stabat Mater: Это современная интерпретация текста о страданиях Девы Марии, основанная на знаменитом Stabat Mater композитора Джованни Баттиста Перголези. Я знаю эту вещь очень хорошо, даже использовал часть из нее в своем «Фаусте». И меня привлекала идея задействовать все сочинение целиком. И вот, Лера и Диана предложили поставить своего рода балладу о библейском персонаже Марии Магдалине.
Могли ли Вы вообразить, что это может стать темой для современного танца?
Эту идею, конечно, нужно было развить. Тема меня поглотила: я, как обычно, стал много об этом читать, посмотрел несколько фильмов и постепенно понял, что может сработать. Перед нами интереснейшая биография женщины библейских времен, сильной личности, которая стояла на своем в ту давнюю эпоху, в «мужском» мире, и легенда – конечно, в первую очередь легенда, – которая и сегодня окружает Магдалину, легко может найти воплощение в танце. В Священном Писании есть только несколько фрагментов, где упоминается Мария Магдалина. В Новом Завете мы впервые ее находим в Евангелии от Луки в коротком, но важном эпизоде. В других местах она упоминается как «апостол для апостолов», как та, что принесла весть о Воскрешении. Но я не хотел создавать поверхностную вещь с христианскими мотивами. Меня заинтересовал характер, личность этой мифологической фигуры. Последним толчком стало «Евангелие от Иисуса» Жозе Сарамаго, у которого Иисус и Мария Магдалина состоят в любовных, интимных отношениях. Я подумал: почему бы не найти среди всех этих мифов и легенд нашу собственную версию истории об этой женщине?
И какой может быть, на ваш взгляд, эта история?
Когда мы говорим о самой Марии Магдалине, мы говорим о сильной женщине. Она нашла в харизматике Иисуса родственную душу, вторую половинку, спутника. Интеллектуально они были на равных. Если приглядеться, Мария Магдалина выбрала собственной путь и не следовала вслепую социальным нормам. Она была близка к Иисусу и знала всю правду. Трагедия состоит в том, что на межличностном уровне все условия были созданы для того, чтобы их отношения могли стать успешными. Однако это не соответствовало эпохе. Сплоченность среди окружения Иисуса была недостаточной, многие его сторонники не ощущали чувства связи с этой женщиной. Мария Магдалина была, буквально, вырезана из общей картины, стерта – немногочисленные существующие источники именно это и показывают. Она больше не являлась частью истории, поскольку историю писали мужчины. Поэтому, это по сути дела речь идет об измене, о разочаровании и о том, как социальные ограничения и страхи становятся непреодолимым препятствием.
Как это связано со второй частью вечера, с “Narrenschiff / Кораблем дураков”?
Сегодня мы страдаем от тех же проблем, что и сотни лет назад. Мы не нашли способа их решить. Страх приводит нас к конфликтам, к отчаянию, результаты чего – война и скитания. Мы живем в сложном мире, и даже сегодня нам не достает чувства общности, эмпатии и возможности сосуществования. Поэтому мы склонны к побегу, дискриминации, взаимному непониманию, конфронтациям и т.д. Когда мы начнем брать ответственность друг за друга? Когда мы начнем чувствовать связь с друг с другом, вопреки границам? Когда мы поймем, что все люди связаны? Во всех этих вопросах лежит связующее звено между двумя постановками -- «Марией» и «Кораблем дураков». Мы пытаемся представить – и давайте временно останемся в рамках метафоры – группу людей, плывущую на борту корабля, полного дураков. Таких людей, которых по той или иной причине не принимает общество, из-за чего им пришлось покинуть свой дом. Что им остается делать, кроме как пытаться найти лучший мир? Это основная идея нашего спектакля.
Какие сценические элементы связывают два спектакля?
Моя идея была в том, чтобы использовать в обеих пьесах текстуру и цвет одеял, которые раздают прибывающим беженцам. Они двусторонние: c одной стороны золотые, с другой серебряные. Сама ткань одновременно холодная и теплая – мне это показалось чрезвычайно интересным. Мы хотели покрыть чем-то подобным весь пол сцены. Наша команда сценографов, Курт Аллен Уилмер и Летиция Гана, нашли похожих свойств вещество, которое частично затвердевает, его можно использовать как глину. Было много экспериментов и разных идей, которые мы придумывали и от которых отказывались – целые миры создавались с помощью этих материалов. В результате мы пришли к тому, что в первом балете этот материал символизирует идею рая на земле, идею сверхъестественного, непостижимого. А во второй части вечера он будет использован как элемент, представляющий лишения, страдание, боль и опыт переживания смерти. Сценография становится самостоятельным персонажем.
Какую концепцию вы предложили Сальвадору Матье Андуйару, автору костюмов?
В первой части костюмы гендерно нейтральны, одинаковы и упрощены. Нам здесь важен чувственный аспект – акцент делается на коже и телах танцовщиков. Этот образ должен создать ментальную связь с античностью и с простой одеждой того времени. Во второй части костюмы становятся более характерными и, что главное, разнообразными. Мы переходим к постапокалиптической эпохе. Там есть парад фриков, дураков, отвергнутых, который представлен весьма театрально. Каждый из этих персонажей несет свою жизнь как бремя, что воплощено в их костюмах. К тому же, мне было важно для концепции в целом связать костюмы и сценографию – золотая и серебряная фольга тоже становится костюмом.
Одним из источников для вас был Narrenschiff («Корабль дураков»), написанный в 1494 году гуманистом Себастьяном Брантом и ставший на долгое время самым популярным немецкоязычным произведением.
И иллюстрирующие его гравюры Иеронима Босха! Они меня вдохновили на изображение тех, кто не вписывается в социум, кто выделяется, действует наперекор общественным нормам, кого не принимают. Я хотел отобразить огромное разнообразие групп людей. И они все ищут некий рай или лучший мир, который им кажется таковым после всех страданий. Мы движемся вместе с этими людьми и переживаем их чувства. Здесь нет сюжета, все остается крайне абстрактным. Добавлю, что моментом озарения я обязан труду Мишеля Фуко Folie et déraison («История безумия»), это его диссертация 1961 года, где, помимо прочего, в философском ключе обсуждаются темы исключения, отвержения другого и установления культурных границ.
Эмили Ньютон, сопрано из нашей оперной труппы, исполняет в “Narrenschiff” несколько арий Рихарда Штрауса. Какую роль играет ее персонаж? Она участвует в сюжете?
Да, у ее персонажа есть важная роль, не только ради звучания голоса. У нее двойное значение: с одной стороны она воплощает убежище для растерянных путников, а с другой - всепожирающую химеру. Возникает вопрос: мы либо находим этот лучший мир, либо все это ужасная ошибка. Кстати говоря, «Четыре последних песни», фрагменты из которых мы используем, тоже касаются поиска Царствия Божия на земле.
Вы вновь задействуете очень разные музыкальные элементы в своей хореографии: Оуэн Белтон взял произведение Рихарда Штрауса в качестве основы своей композиции и таким образом создал мост между старым и новым миром.
Наш композитор понимает, как сделать так, чтобы оригинальную мелодию можно было узнать, но в то же время за счет разнообразного звукового оформления создает объемную атмосферу, отражающую хореографию и эмоциональный образ. Это не может не тронуть, не проникнуть под кожу. Часть композиции исполняет оркестр, другая записана на пленку, и вместе они образует единый звуковой корпус.
И в заключении?
«Корабль дураков», как мне кажется, не особо позитивное произведение. Он касается сложных вопросов и испытаний нашего времени, но также показывает, что эти проблемы существует издавна и что мы раз за разом повторяем одни и те же ошибки. Мы не даем в программе ответа на все вопросы, мы не пытаемся выступить в качестве морализаторов, но, по крайней мере, мы пытаемся высказать то, о чем думаем, и, надеюсь, немного всех встряхнуть.