Летом 2024 года пришло время реального сотрудничества с людьми из среды современного танца. «Горький. Балет», который на пару поставили раньше не работавшие с этой труппой Павел Глухов и Кирилл Радев, — первый для коллектива опыт освоения именно техник контемпорари данс. Пусть ещё немного смешанных с балетными движениями, но — по большей части непривычных, требующих и физической адаптации, и мыслительного усилия, перестройки.
Кроме того, партнёром Нижегородского театра в этом приключении стал фестиваль современной хореографии Context — и это любопытное, пусть и напрямую не связанное, продолжение тенденции сезона 2023/2024, которую задали Дом культуры «ГЭС-2» и Урал Балет: сотрудничество крупной, обладающей значительной экспертизой частной институции и амбициозного
ГБУКа.
И было в этой конструкции всё хорошо, пока не появился Максим Горький.
В марте 2023 года у пролетарского писателя, который родился в Нижнем, и чьим именем этот город назывался без малого 60 лет, случилась годовщина — 155 лет со дня рождения. Театры часто привязаны к подобным датам, — в этом сезоне ещё одна премьера, «Пиковая дама» композитора Юрия Красавина и хореографа Максима Петрова тоже приурочена к 225 дню рождения Александра Пушкина.
Но если Пушкин к балету имел отношение только то же, какое все его ровесники, — заезжал посмотреть на красивое между ужином и картами, но по его произведениям поставили немало танцевальных опусов, то Горький ни с балетом, ни с современным танцем не связан. Вообще совсем никак.
Деликатная Анастасия Глухова, историк современного танца, автор статьи в буклет Нижегородской оперы, свой рассказ о Горьком и пластике начала так: «
Между Максимом Горьким и танцевальным искусством не так уж много общего. О балете и движении Горький высказывался крайне редко и исключительно в негативном ключе». Поскольку Глухова — опытная и грамотная исследовательница, зрители премьеры узнали, что же именно у пролетарского автора и танца общего. Однако за пределами интеллектуальной научной эквилибристики ответ уже звучал: ничего.
Ещё больше усложняет ситуацию то, что Горький, особенно в распространённых текстах, — литератор своего времени и его идеологии. У иного писателя, будь он сто раз недансантен и тысячу раз обругай ногодрыжество, может найтись пластичность образов, поэтичность, которую можно перевести на язык тела. Горький писал скорее о социальных типах — и его тексты возможно очистить от слишком укоренённых в конкретном периоде деталей для драматической сцены. «На дне» работает в разговорном театре, потому что основа конфликта, проблема маргинализированных людей, не исчезла. Но танцу нужны не неизменные грабли, о которые общество продолжает спотыкаться. Он мыслит более общими, философскими категориями. Ему нужна подпитка в виде вечных тем. Поэтому дансантны условные Достоевский и Чехов: они писали о вопросах, которые не просто не искоренены, а которые есть и будут. Слово — инструмент драматического театра, привязано ко времени, умеет обернуть в новые выражения любую колющую ситуацию. Танец и тело более универсальны.
Разноголосицу пьесы «На дне» и романтическое многословье поэмы «Девушка и смерть», которые выбрали для диптиха, есть шанс визуализировать, — но с некоторым напряжением. «На дне» построена на ярких типах-масках, для которых можно сочинить собственные пластические «капсулы» — и так передать столкновение характеров. «Девушка» размышляет о том, что важнее — правила общества или чувства, и отчаянно, подростково бунтует против всего, что ограничивает внутреннюю жизнь человека.
Возможно, выбери Нижегородский балет и Context иные произведения или подбери для них других постановщиков, эксперимент бы удался. Однако ни как участники одного вечера, ни как самостоятельные авторы, перед которыми встала непростая задача, — растанцевать угрюмого товарища Горького, — Павел Глухов и Кирилл Радев не сработали.